«Мадонны с младенцами»
— И главное – справка, которую она держала перед собой… Это была ксерокопия из больницы Днепропетровска, напечатанная с ошибками, без штампа и без имени врача. Это вступало в противоречие с рассказом женщины, которая уверяла: диагноз её сыну был поставлен в сельской больнице под Киевом, где ребёнок сейчас якобы и находится.
Читайте расследование Ирины Мишиной : Фабрика смерти
— Искренность попрошаек стоила мне не дорого : тариф их откровенности колебался от горячего обеда до 3-х тысяч рублей. Ну, а за «собачниками» я просто охотилась в метро и вступала в диалог по вдохновению.
У меня было несколько постов на эту тему, и каменты друзей, честно, очень помогли. Так что это наша совместная работа. …Из детского онкологического центра на Каширском шоссе я возвращалась с ощущением полной безысходности.
Перед глазами стояли бледные дети с голыми черепами и пронзительными глазами. Поэтому, увидев в переходе метро «Парк культуры» женщину с табличкой «Помогите сыну на лечение опухоли», я сразу остановилась. Помочь ей было искренним порывом моей души. Я спросила, что за опухоль, кто поставил диагноз, где делали компьютерную томографию и кто будет оперировать… Но чем дальше бормотала незнакомка из перехода, тем больше в душу мою закрадывались сомнения.
И главное – справка, которую она держала перед собой… Это была ксерокопия из больницы Днепропетровска, напечатанная с ошибками, без штампа и без имени врача. Это вступало в противоречие с рассказом женщины, которая уверяла: диагноз её сыну был поставлен в сельской больнице под Киевом, где ребёнок сейчас якобы и находится. Диагноз, с её слов, был поставлен на ультразвуковом исследовании.
Про компьютерную томографию, МРТ и биопсию – исследования, подтверждающие наличие опухоли, – женщина даже и не слышала. Но что самое удивительное – на мой вопрос, отчего у неё нашлись деньги на билет в Москву и проживание в столице, а на операцию ребёнку не нашлись, женщина ответила, опустив глаза: «Добрые люди помогли».
Тем временем эти самые добрые люди шли и бросали ей деньги. В стакане попрошайки зеленела даже 100-долларовая купюра…
…На «Киевской», радиальной, у последнего вагона, в кювете я давно приметила периодически закусывающего шаурмой инвалида-колясочника. Еду приносила ему какая-то женщина. Наспех пообедав, он снова пускался в путь по вагонам. Знакомство и доверительная беседа с инвалидом Гришей стоили мне 3 тыс. рублей.
Он оказался родом из Рязани. В юности попал под поезд, лишился обеих ног. Однажды к нему подошли люди, предложили хлебную работу в Москве, пообещав кров, хорошую зарплату и еду. На вопрос, где работа, ответили: в метро, в сфере торговли. И Гриша купился.
«Работа» оказалась столь доходной, что превратилась в Гришино призвание. Ещё он рассказал, что таких, как он – заманенных обманом в столицу с окраин инвалидов, – большинство среди попрошаек. Их переодевают в камуфляж, придумывают легенду про службу в «горячей точке» – и в путь. За день работники «рукопротяжной фабрики» собирают в метро от 30 до 70 тыс. рублей и больше. При этом основная часть заработка идёт «крыше», самому попрошайке перепадает около 3 тыс. в день.
Всего, по признанию Гриши, ему приходится проезжать по кольцевой до 30 раз в день. Со слов Гриши, попрошаек контролируют этнические группировки, которых в Москве несколько десятков. Есть и цыгане, и молдаване, и азербайджанцы, и таджики, которые, если верить Грише, «хер его знает, но, кажется, начали объединяться».
Но это было не самое шокирующее в рассказе инвалида. Его рассказ о детях лишил меня почвы под ногами. На языке бомжей, женщин-попрошаек с младенцами называют «мадоннами». Младенцы, с которыми сидят, стоят и ходят по вагонам в поисках милостыни женщины, не их дети. Их крадут или покупают. Цена одного ребёнка – 10–15 тыс. рублей. Когда дети вырастают, их часто отвозят в частную клинику, где ампутируют конечности и заставляют попрошайничать уже без мамки… Грудничков, чтобы не кричали, накачивают водкой и снотворными. Если ребёнок умирает – от голода, передозировки лекарственных препаратов или инфекции, – «мамка» всё равно обязана досидеть с мёртвым ребёнком до конца дня, поскольку «за место уплачено».
После рассказа инвалида Гриши мой интерес к нищим стал не праздным. Для начала я решила познакомиться с цыганкой, которая почти каждый день сидит на Зубовском бульваре по дороге к «РИА Новости».
Босая неопрятная женщина устроилась прямо на земле, вокруг неё бегала такая же босая, с детским ведёрком, девочка лет пяти и клянчила у прохожих деньги. Отказать ей было психологически сложно: ребёнок пронзительно заглядывал в глаза и умолял дать хоть сколько-нибудь на еду. Но меня больше занимал свёрток, который цыганка держала на руках. По виду он походил на грудного ребёнка, но почему-то лицо этого ребёнка было закрыто одеялом. Чем дышит грудничок, было непонятно. Те, у кого есть дети, знают, что грудничок месяцев 4–5 от роду никогда не будет вести себя спокойно. Сколько может спать ребёнок? Час-два, не больше. Потом он будет требовать кормления, кричать, тянуть ручки… Но этот ребёнок молчал и не шевелился.
По дороге с работы я подошла к женщине и потребовала открыть лицо ребёнка снова. «Ты кто такая?» – хрипло спросила «мамаша». – «Из милиции», – сказала я и протянула международную карточку журналиста, надеясь, что это сработает. – «Это наша точка», – просто ответила женщина.
И тут мне стали понятны причины, по которым полицейские усердно гоняли в переходе у метро «Парк культуры» бабушек с вязаными носками и квашеной капустой и старичка с дачными цветами, а попрошаек никто не трогал… Они целыми днями стояли и сидели на своих местах!
Бизнес попрошаек с детьми – традиционно самый прибыльный. Они эксплуатируют самые болезненные человеческие чувства – жалость и сострадание. Но, подавая малолетним попрошайкам, сердобольные граждане не догадываются, что они спонсируют целую «рукопротяжную фабрику», верхушка которой представлена олигархами от этого бизнеса. Те, кто ездит по кольцевой московского метро, наверняка помнят безрукого попрошайку Сашу лет 10. Недавно Рунет потрясла его исповедь: оказывается, Сашу цыгане выкрали в Рязанской области, пока его мать ходила за хлебом в магазин. Потом привезли в Москву, где он, голодный и обколотый транквилизаторами, ходил по вагонам метро с «мамкой». Когда подрос и его стало трудно таскать на руках, привезли в частную клинику, ампутировали обе руки и заставили попрошайничать в одиночку. Он бежал из плена чудом… Источник